нас убить? — с испугом спросил юноша.

— Не знаю, — честно признался я.

Я видел, как из храмины вышел Холин и заспешил к нам, боязливо сжимая в руках походную сумку. Слава богам, он не видел того, что произошло во дворе, а то тоже попытался бы вмешаться.

— Никогда не думал, что магия когда-нибудь спасет мне жизнь, — проворчал Пошун, с опаской глядя на сумку Холина, — но чем демоны не шутят. Давайте попробуем этот колдовской огонь.

— Уверены? — на всякий случай спросил я.

Ниман и Колун согласно кивнули, а оставшиеся в живых наемники просто отвели глаза. Все время пока мы выясняли отношения, они держались в стороне. Я хорошо их понимал. Простолюдинам в наши дела лезть было не с руки.

— Смелее, Тибон, — сказал Колун, — делай, что хочешь — бросай магические факелы, сжигай степняков, взрывай небеса только придумай что-нибудь, чтобы мы все здесь не сдохли. Клянусь жизнью, если ты сумеешь вытащить нас из этой передряги, я стану монахом.

Пошун хотел что-то сказать, но в этот момент до нас донесся странный гул. Сначала я даже не понял, что это такое. Звук похожий на грохот катящейся с горы лавины стал громче, и казалось, накрыл всю степь. Неожиданно следом взвыли замолкнувшие, было, трубы, дудки и свистелки кочевников.

— Что, что это такое!? — запричитал Ниман, беспокойно оглядываясь.

— Это барабаны, — сказал Пошун, лицо старого воина просветлело, — войска Марона вышли из города.

Мы, не сговариваясь, бросились по лестнице наверх. Взобравшись на смотровую площадку, я замер пораженный открывшейся передо мной картиной. Марон успел вовремя. Он затемно вывел полки из города и сейчас разворачивал армию между Паусом и земляным валом. Утренний туман до поры скрывал от чужих глаз королевскую гвардию, но сейчас солнечные лучи сорвали сумеречный полог, и армия долины предстала во всей своей красе. Нещадно топча посевы и луговые травы, в центре строились полки черных гвардейцев, а слева и справа от них широкими клиньями выступали отряды ополченцев. Не знаю, сколько солдат привел король, но почему-то мне показалось, что их было значительно больше, чем во время последней битвы. С такого расстояния трудно было различить знамена дворянских родов, но я мог бы побиться об заклад, что среди черных гвардейцев реет стяг Гамона.

Изготовившиеся к штурму монастыря отряды кочевников спешно разворачивались. Сигнальщики махали значками на захваченном валу, а трубачи нестройным гулом призывали орду оставить все свои дела для настоящего боя. Великий хан приглашал своих вассалов принять участие в великой битве.

Сердце Улдуя разрывалось на части. Он понимал, насколько близок к победе, но вестники верховного требовали его отказаться от честолюбивых замыслов. Ему ничего не оставалось, как оставить монастырь и пойти на сближение с другими племенами. Хан Гулуй уже уводил своих людей прочь, только пыль летела из-под копыт.

— Позови моего сына Улуса, — приказал он одному из телохранителей. Конечно, мальчишка был еще слишком молод для того, чтобы штурмовать монастырь, но сейчас Улдуй больше ни на кого не мог положиться.

Наследнику степного рода едва исполнилось шестнадцать лет, зато ростом и статью Улус превосходил отца. Степь редко рождала таких богатырей, поэтому Улдуй по справедливости считал, что его род отмечен богами. Улус подъехал и почтительно склонил голову перед отцом.

Конь был под стать молодому воину — могучий, с толстыми крепкими ногами, способный день и ночь неутомимо нести на себе небывалую тяжесть.

— Великий хан призывает нас на битву, — проворчал Улдуй, — но разве можно бросить незаконченное дело?

Сын удивленно посмотрел на него, но ничего не сказал.

— Неужели наши воины напрасно умирали под стенами этого проклятого монастыря, — продолжал гнуть свое старик, — не будет покоя их душам, пока ты не окропишь землю кровью неверных.

Неожиданно Улдуй схватил сына за застежку короткого пластинчатого доспеха и притянул к себе.

— Возьми тридцать человек и добей людей долины в их вонючем логове, — прошипел он, — собери все серебро и оружие и отвези к обозу, а я тем временем присоединюсь к великому хану.

Улус удивленно мигнул, но потом сообразил, что к чему и понимающе кивнул.

— А, что мне делать потом? — спросил он.

— Догонишь меня. Скажешь, что группа неверных попыталась обойти нас сзади, но ты всех убил, — жарко зашептал отец.

Он не решался говорить в полный голос, потому что больше всего на свете опасался предательства собственных людей. Каждый из его сородичей мог попытаться стать главой племени, очернив хана перед глазами великого и попросив у него в качестве награды власти над остальными.

— Хорошо, — Улус кивнул.

— Привези побольше голов, — поучал его напоследок старый хан, — и кисти рук. Великий хан любит трофеи.

— Я все сделаю, отец, — поклялся Улус.

Со стены я хорошо видел, как кочевники поворачивали коней. Чтобы не отстать от всадников пешие воины хватались за стремя. Говорили, что так легче бежать, но я никогда не пробовал такое проделывать, хотя ходил с караваном в степь. Мы с Пошуном переглянулись. Неужели варвары оставят нас в покое? Похоже, подобные мысли родились не у меня одного, потому что кто-то из наемников тихо сказал, — теперь все? Они больше не будут нападать?

Мы видели, как вливаясь в узкий проход, расчищенный от заграждений, степная конница двинулась навстречу Марону. От множества разноцветных значков рябило в глазах. Так получилось, что монастырь оказался ближе к вражескому войску, чем к королевской армии, поэтому мы могли в подробностях рассмотреть вооружение и одежду кочевых племен.

— Они уходят не все, — сказал Ниман, указав рукой на небольшой отряд, который сначала направился к Паусу вместе с остальными, но неожиданно словно передумав, развернулся и заспешил обратно к обители.

— Приготовьтесь, — скомандовал я, — вы встретите их во дворе. Спускайтесь вниз и ждите. Я дам нескольким всадникам прорваться в ворота и взорву за стеной магический вихрь. Я убью тех, кто останется снаружи, а вы тех, кто окажется внутри.

— Пусть боги пошлют тебе удачу, — сказал Пошун и поспешил вниз.

Ниман и Колун с наемниками отправились следом, и только Зумон задержался на стене. Не думаю, что он окончательно пришел в себя после удара. Ниман на скорую руку перевязал ему голову и дал отхлебнуть вина, но Зумон все еще был бледен, как смерть. Казалось дворянин хочет что-то сказать, но не находит слов.

— Ступай, Зумон, — сказал я, — если бы можно было спасти твоих братьев, я бы это сделал. Возможно, совсем скоро мы встретимся с ними.

— Возможно, — как эхо повторил дворянин и тоже шагнул на лестницу.

— А ты, что здесь делаешь? — напустился я на Холина, который судя по всему, и не